Английский менталитет.

Полковник-инженер Буйновский Эдуард Иванович - человек, служба которого сложилась не ординарно. Окончив Ростовское высшее артиллерийское инженерное училище, был направлен в ракетную часть на полигоне "Тюра-Там"(ныне "Байконур"), а затем в "Плесецке". С 1960 года служил в военном представительстве РВСН. 

 В июне 1962 года служебная судьба Эдуарда Ивановича повернула в направлении Космоса - пройдя соответствующие медицинские обследования в январе 1963 года был зачислен в Центр подготовки космонавтов в качестве слушателя-космонавта. Здесь он проходил общекосмическую подготовку, летал с инструктором на МиГ-15, МИГ-17бис и Ил-14. Однако, при тренировках на центрифуге врачи определили повышенное сердцебиение. Отряд космонавтов пришлось покинуть.

Дальнейшая служба Эдуарда Ивановича проходила в структурах Ракетных войск, а с 1970 года - в Главного управления космических средств. Кандидат технических наук, награждён орденами Дружбы народов и «Знак Почета», многими медалями.После увольнения в запас работает в одном из научно-исследовательских институтов, а также пробует себя в литературном творчестве. Некоторые из его эссе мы помещает здесь.

АНГЛИЙСКИЙ МЕНТАЛИТЕТ

В те далекие уже времена, когда я, покинув отряд космонавтов, продолжал службу в наших славных Вооруженных силах, ко мне вдруг по обычной почте приходит большой конверт с солидным штампом «Почта космонавта», внутри которого лежал конверт поменьше, адресованный непосредственно господину (это в советские-то годы!) Буйновскому. Письмо было из Голландии. Автор письма просил мою фотографию с автографом. И все это более чем через 25 лет, прошедших с того момента, как я покинул Звездный городок! Откуда он узнал про меня, кто дал ему мои координаты? А свои фотографии с подписью я последний раз дарил девушкам где-то еще «на заре туманной юности».

Показав оба конверта всем своим родным, близким, соседям (не всем же из Голландии приходят персональные письма), я решил по старой памяти показать это письмо на работе нашему «майору Пронину», чтобы получить у него указания, как мне быть дальше. Но, во - время вспомнив про бурно развивающиеся перестроечные процессы, решил этого не делать. И правильно решил. «Надо ответить иностранному собирателю советских космических реликвий» – принял я самостоятельное решение, предварительно посоветовавшись с женой.

Тут же встал вопрос: какая фотография ему нужна - сегодняшняя, где я - лысый, готовящийся к увольнению полковник, или фото, на котором я - молодой капитан, слушатель-космонавт 2ого отряда космонавтов. Опять же посоветовавшись с женой, пошел на компромисс – выбрал фотографию, где я - моложавый полковник, только что получивший это высокое звание. Жалко только, что на груди у меня – 2-3 медальки, хотя к моменту увольнения у меня было два ордена и десятка полтора медалей. Вот так серьезно я подошел к выполнению этой почетной международной миссии. Забегая далеко вперед скажу, что придет время и я буду рассылать направо – налево не очень качественные копии не самых лучших своих фотографий. Но в Голландию была первая.

Получив вместе с моим автографом и мой адрес, этот житель Голландии написал (на английском) большое письмо о своем житье-бытье. Я ответил, с помощью дочерей тоже на английском. Завязалась дружеская переписка. Присылает он мне как – то фотографию – на фоне красной пожарной машины стоит молодой, симпатичный парень с усами, как он уверял – холостяк, а по профессии – офицер – пожарник. С учетом вседозволенности, разрешенной нам перестройкой, грешным делом подумал - чем ни жених для одной из моих дочерей. Но потом сам испугался этой крамольной мысли. А много лет спустя, уже в XXI веке я, как заправская «знаменитость», раздавал направо и налево автографы в Доме офицеров Звездного городка. Расписываюсь в книге какого-то иностранца – симпатичного мужчины с усами. Оказалось, что это тот самый пожарник, которого я тайно пророчил себе в зятья. Но чуток постарел. Обнялись, поговорили на «иностранном» языке.

Ну, а дальше – пошло – поехало! Письма в мой адрес пошли слабеньким, но потоком. С какими только просьбами ни обращались! Фото с автографом – это само собой. Часто указывали, где написать, что написать, с каким наклоном должны быть буквы и какими чернилами. По началу меня удивляло, что совершенно из разных стран присылали плотные такие листочки одинакового формата, где я должен был или оставить свой автограф, или написать по подсказке автора слова приветствия. На первых порах честно – благородно все это выполнял, пытаясь выяснить – откуда же они про меня узнали? Оказывается, в Звездном городке была такая служба «Почта космонавта», куда шли со всех концов Земного шара письма или просто какому-нибудь космонавту, или какой-то конкретной личности. А здесь еще в эти же годы журнал «Авиация и космонавтика», где я когда-то печатался, опубликовал полные списки первых космонавтов, летавших и не летавших. Среди космонавтов второго отряда был и я.

Письма приходили, в основном, на английском языке (действительно международный язык), но были и на немецком, и на французском. Смешно было читать письма, авторы которых демонстрировали свои знания нашего, русского языка. А авторы – самые разнообразные: учителя, пенсионеры, студенты, школьники, служащие, какие-то целые ассоциации и кружки по изучению советской космонавтики, члены каких-то клубов и мемориалов. География – тоже самая разнообразная, но в основном Европа. С уважением относился к письмам из Австралии, Исландии или Канады. А вот Африка, Южная Америка, Азия что-то про меня не вспоминали. Я так думаю, что у них там столько своих житейских проблем и неурядиц, что им не до такого баловства, как собирать чужие автографы. Не было писем и из Антарктиды.

Трогательны письма школьников младших классов. Примечательно, что эти ребятишки старались писать на русском. И что меня было особенно приятно, так это то, что за все эти годы мне в конвертах иногда присылали доллар – два на марки, и почти всегда этими «финансовыми» адресатами были дети. Приятно до слез. Я старался отослать им что-то сверх обязательных автографов – «погашенные» на Байконуре конверты, эмблемки, фотографии с видами пусков ракет и космических аппаратов. Кстати, за все эти годы мой кошелек пополнился где-то на 15-20 долларов. В советские времена отправить письмо за границу стоило гроши, но в сумбурном начале рыночной экономики отправка таких писем мне обходилась уже в копеечку.

Мне все это нравилось и не потому что мне писали и меня знали далеко от Москвы. К этому я относился спокойно. Мне было интересно общаться с людьми, которые целенаправленно собирали, раскладывали по полочкам и альбомам фотографии, автографы и другие мелочи по интересующей их тематике. Во многих письмах высказывалось сочувствие нам в том, что у нас сейчас такие тяжелые времена, что наш космос в упадке, но при этом всегда подчеркивалось, что русские в космосе всегда были первыми. Это тоже было приятно читать. Да и вообще я считал, что это моя переписка – мой пассивный вклад в пропаганду наших космических достижений зарубежом.

Был момент, когда я чуть было ни попал на экраны телевизоров стран Европы. Как-то приходит по ИНТЕРНЕТУ послание от журналистки из Швейцарии (русская, проживающая с родителями в этой стране): «Я (она) получила задание от редактора отснять несколько сюжетов на московскую тему, было бы неплохо, если бы вы (я) согласились быть героем одного из них, давайте обменяемся номерами телефонов, как приеду в Москву, я вам позвоню». О чем речь! Время летнее, все на даче, я, можно сказать, свободен от семейных проблем, почти холостяк. Почему бы ни поучаствовать в съемках, которые будет проводить молодое, красивое (я авансом надеюсь) иностранное очарование русского происхождения. Созвонились. Жду, весь в заботах: как я выгляжу, не потолстел ли, не надо ли подстричься, где моя рубашка под цвет моих бывших голубых глаз, чем и где я съемочную бригаду (режиссера, оператора, гримеров, каскадеров и др) буду встречать и чем поить, надо убрать квартиру, сделать продуктовые закупки, а если придется ехать на фестиваль в Канны, отпустят ли меня с работы, а жену можно будет взять с собой – эти и им подобные вопросы и проблемы будоражили мой воспаленный мозг, вплоть до момента встречи

И вот свершилось. Приехала. Назначили встречу на автомобильной стоянке около моей работы. Стою около машины, весь извелся, извертелся в ожидании съемочной группы. И вот эта группа в составе всего лишь одного режиссера на месте. В одном я не ошибся – это действительно молодое очарование в коротенькой мини-юбочке с цифровой видео – камерой через плечо. Один лишь дефект – на пол головы выше меня. Ну, да ладно. После ускоренного выхода меня из шокового состояния обменялись приветствиями. Далее быстро, по-деловому составили сценарий и определили место съемок – договорились, что это будет моя квартира. Куда мы и направились. А в голове опять рой мыслей, планов, предположений, но уже другого характера и направленности. А попутчица что-то щебечет, задает какие-то вопросы и сама же на них отвечает. А я весь в своих задумках, планах и путях их реализации. Поняв, что Канны здесь уже не светят, меняю стратегию и тактику поведения.

Прибыли не место. Поднимаемся ко мне домой. Пока гостья (я уж и забыл, как ее звали) осматривала квартиру, интерьеры и ракурсы будущих съемок, я быстренько приготовил легкий ужин, который интимно расположил на журнальном столике. На мой многозначительный, со смыслом вопрос «Что будем пить?» последовал не менее многозначительный, но, показалось мне, не очень убедительный ответ: «Я не пью». Это меня насторожило, но не обескуражило. Сели. Очаровательный режиссер попросила раздвинуть шторы для более качественной съемки и работа началась Я внутренне сжался, напрягся и приготовился к неизвестному мне действу. Теперь я уже боялся, а вдруг начнет выпытывать у меня государственные тайны, о которых, кстати, я давно уже забыл. А вдруг это международная аферистка, которая специально приехала из Швейцарии в Москву, чтобы ограбить мою квартиру. А вдруг она будет приставать ко мне с гнусными предложениями (мини-юбка в ее сидячем положении давала мне основание так думать), а я еще пока и не знаю, сопротивляться мне или нет. Пока я терзался в своих предположениях, очарование закрепила на штативе видео - камеру, включила ее и стала задавать мне вопросы. Вот то, что я отвечал и, думаю правильно, достойно нашего советского человека, отвечал, это точно. А вот какие она задавала мне вопросы, и что я отвечал - убей меня бог, не помню! Вспоминается, что-то связанное с космосом: как попал, как тренировался, почему выгнали, чем занимаюсь сейчас, жена, дети, внуки. Вперемежку – кофе, сочок, пару моих комплементов с тонким намеком. И все это при включенной камере. Так продолжалось где-то около часа. Мне это уже где-то поднадоело, я стал подумывать, как бы плавно перейти к той части сценария, которую прорабатывал я.

А дальше произошло непредвиденное! Она вдруг встала и направилась прочь из комнаты. Ну, думаю, надо человеку, пусть сходит. И вдруг из прихожей: «Спасибо за интервью, кофе, я пошла». Как пошла, куда пошла, зачем пошла, а ужин, мы же еще не…- в третий раз за этот вечер рой мыслей завертелся в моем окончательно воспаленном мозгу. Когда она успела свернуть аппаратуру! Я за ней, догоняю у лифта, предлагаю задать еще вопросы, мямлю что-то о том, что надо зайти на чашечку кофе (в каком-то фильме, помню, этот довод действовал безотбойно). Нет и нет. Я за ней на улицу. Лихорадочно стал выяснять, когда встретимся, будут ли продолжены съемки и есть ли у меня возможность просмотреть в Швейцарии отснятый материал. Отвечая на все мои вопросы положительно, она подняла руку и моментально около нас тормознули пяток частников.

Съемки были так бесславно закончены. Я удрученный вернулся к себе домой и на всякий случай проверил, целы ли документы и не пропала ли из кухни посуда. Все было на месте. Я сел за осиротевший стол, в нервном экстазе моментально уничтожил все то, что я так любовно приготовил и пошел спать. Нет, такие съемки нам не нужны!

На следующий день она мне все же позвонила. Еще раз поблагодарила за интервью и сказала, чтобы я ждал ее звонка из Швейцарии – доложит материал редактору, смонтирует и сообщит, когда включать Евровидение. Вот жду до сих пор.

А где-то в середине 1995 года я получил очередное послание. На этот раз из Лондона от любителя космических автографов по имени Рекс Халл. Имя это мне ни о чем не говорило. А так письмо, как письмо. Я уже начинал к ним привыкать. Единственно на что я обратил внимание, так это на его несколько оригинальный, немножко даже манерный, с претензией на аристократизм стиль обращения и каллиграфический, красивый, «бисерный» подчерк автора. Насколько мне помнится, к письму была даже приложена красивая открытка с видами старинных улочек Лондона. Письмо, естественно, на английском языке. Что-то переводил сам (слова-то знакомые, «космические»), а что-то – с помощью моих дочерей. Незамедлительно хотел ответить. Но потом вспомнил, что у мен по работе запланирована долгожданная командировка в Лондон. Почему бы ни совместить приятное с полезным. Тем более решил на собственном опыте проверить, действительно ли нам, советским гражданам разрешают уже ходить по зарубежным городам не кучками, взявшись за руки по три человека, при этом зная, что один из этой троицы потом доложит кому следует о том, что мы купили, о чем говорили, кого хвалили, кого ругали. Кстати, лет за пять до этого, в аналогичной командировке в городе Хельсинки нам деликатно, но настойчиво не рекомендовали в одиночку бродить по магазинам и осматривать достопримечательности этого бывшего города Российской империи. Интересно, изменилось ли что-либо за времена горбачевской перестройки? Посмотрим.

Деловая часть моей командировка в английскую столицу аналогична нашей работе в Финляндии: все тоже обследование информационно – аналитической деятельности сотрудников посольства. Работа живая, интересная, связанная с необходимостью общения практически со всеми сотрудниками посольства, начиная от Посла и до работника канцелярии включительно. Работали мы, в основном, в резиденции Посла. А это- красивейший старинный особняк, расположенный, кстати, на частной, охраняемой улице и примыкающий к парку, принадлежавшему Кингинстонскому дворцу – тогдашнему месту проживания всенародной любимицы – принцессы Дианы. В течение всех десяти дней мои попытки хотя бы одним глазочком из окон посольства или через решетку парка увидеть принцессу Ди так и не увенчались успехом. А жаль.

Разместили нас, четырех командированных в просторной квартире в доме, арендованном посольством. С утра – на работу, а где-то со второй половине дня и выходные – самостоятельные экскурсии по достопримечательностям Лондона, расположенным в пределах наших «пеших» возможностей (транспорта нам не выделили, такси – дорого, метро – страшно и запутанно и главное, конечно, никто из нас не знал английского). Как правило, ходили втроем или вчетвером. И все равно посмотрели мы многое. Полюбовались, вспоминая «Трех мушкетеров», Букингемским дворцом, побродили по знаменитой Пиккадилии, повалялись на лужайках Гайд-парка, покормили голубей у колонны адмирала Нельсона, попили пива в знаменитых лондонских пабах и даже побывали в стариннейшей загородней резиденции английских королей – Виндзорcком замке.

Чуть подустав от Лондона, я решился – таки на организацию и проведение «международной космической» встречи. Перестройка – перестройкой, но все же поговорил на эту тему с соответствующим посольским товарищем (симпатичный, кстати, дядечка, который частенько возил нас по Лондону на своей машине). Он понял проблему и не высказал никаких доводов против моего посещения английского семейства. Я даже, обнаглев, попросил его поехать со мной в качестве переводчика. Он деликатно отказался. К моему удивлению от приглашения составить мне компанию отказались и сотрудницы посольства, знающие язык и с которыми в ходе командировки мы установили дружеские отношения. Думаю, смелости не хватило. Единственно кто согласился – Геннадий Казаков, мой коллега по командировке и по работе в Москве. Я ему был благодарен за это, даже несмотря на то, что его запас английских слов был еще более скудный, чем мой. Одним из моих аргументов был: «Ведь это же самая настоящая пропаганда наших отечественных достижений в космосе». Для Казакова, бывшего работника советского Совмина, этот аргумент оказался решающим.

В один из субботних, свободных от работы дней за нашим коллективным обедом мы готовили текст моего телефонного обращения к этому самому Рексу Халлу. Естественно, на английском языке с лондонским диалектом. Каждый старался внести свою лепту в организацию зарождающейся англо – российской встречи. Причем, по мере увеличения количества выпитой в ходе обеда «Метаксы» (впервые в Лондоне я познакомился с этим приятным греческим коньячком. В дальнейшем старался поддерживать это знакомство) речь наша становилась все более и более оживленной, а наш коллективный английский - безупречным. Воодушевленный поддержкой коллектива и вызубрив пару английских предложений, пошел звонить будущему соучастнику этой международной встречи. Как ни странно, мы поняли друг друга и даже определили место и время встречи. Думаю, «Метакса» здесь помогла.

Еще в Москве, читая многочисленные послания с просьбами прислать фото с автографом, я почему-то был уверен, что таким, по сути дела никому не нужным занятием, могут увлекаться лишь богатые бездельники, которым не надо думать о хлебе насущном или строить основы развитого социализма. А это, в понимании простого советского человека – «буржуины», капиталисты, миллионеры. Именно таким вот как минимум миллионером представлялся мне человек, с которым я вел оживленную беседу по телефону. Встретиться договорились где-то через час.

Закрепив с помощью друзей и все той же «Метаксы» свои знания английского, мы с Геной пошли на встречу. Стоим, ждем. Я все верчу головой, боюсь упустить момент, когда рядом с нами остановится лимузин типа «Роллс – Ройс», из него выйдет респектабельный солидный англичанин в цилиндре, пригласит нас в машину и мы поедим на прием в его родовой замок. Я настолько увлекся этим занятием, что не заметил, как кто-то осторожно взял меня за локоток. Оборачиваюсь. Передо мной – чуть полноватый, средних лет, симпатичный, мило улыбающийся мужик с рыжими волосами, такой же бородой и усами. Подмышкой у него – толстенный англо-русский словарь. Не увидев рядом лимузина, я сразу понял, что это – не миллионер и в его родовой замок мы не поедем. Это, наверное, и был тот самый Рекс Халл. Чуть-чуть разочарованные, мы с Геной поприветствовали нашего нового знакомого, с помощью языка и жестов определили, что он именно тот, кого мы ждали. Не раскрывая еще словаря, англичанин стал приглашать нас расположиться в остановленное им такси. Внутренне сжавшись, мы решительно последовали примеру нашего гида и забрались на заднее сидение автомобиля, очень смутно напоминающего «Роллс-Ройс». Улыбающийся Рекс сел напротив нас (конструкция лондонского такси это позволяет). Кстати, мы с Геной в лондонском такси впервые, ибо передвижение по городу на такси – непозволительная роскошь для простого российского командированного. Едим. Куда? Зачем? Кто будет платить? Как узнают посольские товарищи о пропаже двух представителей Центра? Может, нас будут вербовать? И зачем я с этим англичанином связался! – вот такие и им подобные мысли переполняли мой перепуганный мозг и не давали сосредоточиться на светской беседе. Уверен, что в таком же состоянии был и мой друг Гена Казаков (закоренелый коммунист). Кстати, «Метакса» мгновенно улетучилась и мы смотрели на окружающий мир уже трезвыми, тоскливыми глазами. Единственно, что я сумел зафиксировать по Солнцу, так это то, что мы двигались по городу строго на север. Ничего не понимающий и от этого веселый Рекс все пытался нас развеселить, что-то говорил про городские достопримечательности и даже пару раз раскрывал свой огромный словарь. Мы молча - «Да», «Нет» (по - английски), растягивали свои физиономии в приветливые улыбки, а на сердце кошки скребли.

Где-то минут через сорок езды вдруг остановка и мы по команде нашего знакомого выходим из машины. Огляделся – еще городские лондонские кварталы. Это уже хорошо. Неужели, наконец-то приехали! Ан нет! Наш веселый попутчик жестами загоняет нас в метро. Это уже через чур! Наши посольские коллеги рассказывали много страстей про лондонское метро, куда можно спуститься и заблудиться так, что только через пару недель можно выйти на свободу. Господи! Где же его, если уж не родовой замок, то хотя бы особняк. Мы с Геной впервые в лондонской подземке. Махнули рукой на то, что нас ждет впереди, и рассматриваем вестибюли, платформы, вагоны, пассажиров. Однозначно, что наше метро лучше. Сколько и куда ехали – не помню. Но вышли где-то рядом с каким-то большим вокзалом. Давай – давай, англичанин! Лондонских электричек нам еще не хватало. Но, слава богу, выходим на какую-то улочку и еще минут через пятнадцать под командой все того же веселого говоруна Рекса наконец-то достигаем конечной цели нашего путешествия – жилища моего лондонского друга – любителя космических автографов. То, что это будет на замок, я давно понял. Но я все же не терял надежды, что это будет ну если не особняк, то хотя бы апартаменты в престижном доме. Но и здесь я ошибся. Тихая, почти провинциальная улочка, по обе стороны которой – унылые, одинаковые, как близнецы, миниатюрные двухэтажные домики на четыре семьи, причем лестница на второй этаж выходит прямо на проезжую часть улицы. Очевидно, и квартирки в таких домах тоже маленькие и тесные. Вот здесь я не ошибся.

Бодро поднимаемся на второй этаж и вот они, хоромы моего мнимого миллионера! Три маленьких комнатки, кухонька, совмещенный туалет. Как-то легче стало на душе – почти наша «хрущевка». И еще малюсенький балкончик, выходящий во двор, где хозяева имеют собственный садовый участок из двух-трех ящиков с землей. Забегая вперед, скажу – привез домой в Москву подарок от Рекса и его жены пяток маленьких красных помидоров, взращенных на балконной плантации.

За время движения по Лондону мы с Рексом научились понимать друг друга почти сходу. Но какие, например, нужны комментарии к тому, как Рекс вытащил из холодильника запотевшую бутылку и со словами «Рашен водка» стал нам ее демонстрировать. Вот здесь, кстати, и проявилась глубокая разница в менталитете российского и английского обывателя. Мы с Геной, увидев знакомый сосуд, однозначно решили, что сейчас же немедленно мы его начнем опустошать. А как же! Для чего же эту бутылку водки, да еще русской вынимали из холодильника. Это мы, русские, так решили, тем более, что остатки нашего обеда давно уже выветрились по дороге. Действия английского обывателя были другими. Рекс моментально спрятал бутылку в холодильник и до конца этого международного космического симпозиума мы ее так и не увидели. А жаль. Но продолжим знакомство с житьем-бытьем, теперь уже однозначно установлено, простого английского труженика. Собственно, ничем эта квартирка по своему оформлению и содержанию не отличается от жилища, например, московской интеллигентной семьи (в доме много книг). Тот же уют, та же традиционная кошка, те же цветочки в горшочках. И все же одно, но очень существенное отличие есть.

Самая маленькая комнатка этой квартирки полностью отдана космосу. Вдоль стены - полки, забитые книгами, альбомами, какой-то технической документацией по космической тематике. Причем примечательно, что большинство этих книг на русском языке. Здесь же солидная картотека, где аккуратно подобрана информация практически по все космонавтам, летавшим и не летавшим, со всех стран мира. Со временем я убедился, что такой подборки материалов по советским и российским космонавтам, которую собрал хозяин этой квартиры, ни в Звездном городке, ни в какой-либо библиотеке в России нет. Я думаю, что и сегодня картотека Рекса самая полная и достоверная. Здесь же какие-то сувенирчики, макеты ракет и спутников, фотографии, причем многие с автографами, космонавтов (кстати, я выполнил просьбу моего адресата и моя фотография здесь же заняла почетное место на полке) и еще масса каких-то вещичек, имеющих непосредственное отношение к космосу. Лично меня все это приятно удивило и у меня появилось даже какое-то уважение к этому веселому, добродушному англичанину (по внешности – вылитый Хемингуэй, но только рыжий с проседью).

Поскольку времени после обеда прошло достаточно много и переживаний у нас с Геной за последние 3-4 часа было более чем достаточно, мы стали искать в интерьерах комнат и особенно кухни признаки того, что здесь будет проходить банкет как продолжение международной встречи по космосу. Что-то таких признаков или даже заготовок и полуфабрикатов мы не обнаружили. Это нас насторожило и обеспокоило. Тревога не прошла и даже после того, как хозяин подвел нас к шкафчику, где рядком лежало десятка полтора бутылок с вином. Тем более что он их нам показал, похвастал, но ни одной не открыл. Это все тот же их менталитет. Гена высказал разумную мысль: может быть мы ждем, когда придет с работы жена Рекса и мы направимся в ближайший ресторан. Мысль разумная, трезвая, но мне почему-то показалось, что абсолютно нереальная. А пока продолжаем знакомство с английским бытом, листаем космические книжки, гладим кошку («мяу» она мяукала чисто по-русски), мирно беседовали на иностранном языке и с нетерпением ждали возвращения хозяйки с работы. А за окном уже сумерки. О том, что ждет нас в ночь, не хотелось даже и думать.

Где-то часам к семи вечера наконец-то пришла хозяйка. Линн – милая, очаровательная женщина, по своим очень даже симпатичным формам абсолютно не похожая на сухопарых англичанок. Мы с Геной вяловато за ней поухаживали и стали ждать, что же будет дальше. Линн подсела к нашей компании и включилась в нашу оживленную беседу. Не очень - то у нас это получилось по двум причинам. Во-первых, за предыдущие пару часов мы «притерлись» друг к другу, ибо тема беседы международная, знакомая- космос, космонавты, Циолковский, Королев, Буйновский, а запас «женских» слов ограничивался лишь «Я вас люблю» и «Прекрасная девочка». Это все, с чем я с разными интонациями обращался к хозяйке, а Гена и того не мог (он в школе учил немецкий). Кстати, я заметил, что эти две фразы, искусно переплетенные мною в различные падежи и предложения, Линн явно нравились. Видно все-таки Рекс через чур увлекался космической тематикой. Гена своими «да», «нет» (частично по-русски, частично по-английски) активно поддерживал нашу беседу. Ну, а во-вторых, пора бы уже и за стол! Какой там ресторан! Бутерброд да чашка кофе – вот предел наших мечтаний! Но где же они? Такой симпозиум нам не нужен!

Но вот хозяева вступили между собой в какой-то диалог, что обсуждают, о чем-то договариваются. Мы с приятелем насторожились – о чем речь? Как назло ни одного английского слова на «пищевую» тему не приходит на ум, зациклился на «Я вас люблю», «Я вас люблю»…. Пора серьезно взяться за английский. Линн встает и идет на кухню. Наконец-то! Закралась подлая мыслишка: если бы она не пришла голодная с работы, навряд ли она бы это сделала. Но, слава богу, пошла. Минут через пятнадцать Рекс жестами стал указывать нам дорогу на кухню. Мы поняли с полуслова и ринулись туда, где нас должен ждать, как мы думали, сюрприз в виде стола, который ломился от английских явств и так полюбившейся нам «Метаксы». Сюрприз действительно был, но только…. в виде пустого стола, посредине которого сиротливо стояла не распечатанная бутылка вина. Вот это да! Умереть с голода на окраине огромного города, когда у тебя на квартире холодильник ломится от московских и лондонских деликатесов – это, по крайней мере, обидно! Сели. Дальше – проявление во всей красе этого самого типичного английского менталитета. Линн у плиты жарит из одного (!) яйца что-то наподобие омлетика и каждому из нас кладет на тарелочку это произведение кулинарного искусства. Четыре яйца – четыре тарелочки. Уму не постижимо! Вспоминается, что и даже хлеба на столе не было. Хозяин открыл бутылку. Выпили, как положено, за знакомство, за дружбу, за космос. У хозяйки глазки заблестели, щечки порозовели, но ее холеные ручки к холодильнику за очередной порцией закуски (вот интересно, есть ли в английском лексиконе такое слово «закуска»?) почему-то не потянулись. Печально. Я с голодухи опять на местном диалекте загундосил «Я вас люблю», «Я вас люблю»… и как результат – хозяйка разрешила откупорить вторую бутылку вина, но уже без яиц. Перехватив пару раз мой томно - сексапильный взгляд (при голоде чувства обостряются), направленный в ее сторону, Линн разрешила открыть и очередную, третью бутылку, но опять же без закуски. Это уже перебор! Думаю, что мы за один присест уничтожили полугодовую обеденную порцию вина типового английского семейства. А за окном уже темная ночь и где-то, непонятно где, ждут и волнуются за нас наши друзья-коллеги.

Пришло время и я сурово сказал «We want go to home» (по-английски). Все удивились (и я тоже) и стали собираться. Рекс вызвал по телефону такси и мы стали готовиться в дорогу. Черное небо, черный радиофицированный «Мерседес» и черный негр - водитель за рулем. Ближайшие наши с Геной перспективы представлялись нам тоже в черных красках. После бурных объятий, поцелуев (здесь победил русский менталитет) мы сели в машину и тронулись в неизвестность. Кстати, прощальные объятия и поцелуи расслабили Рекса и он авансом заплатил за такси довольно-таки приличную по нашим понятиям сумму.

Едем. Вертим головами направо - налево, хотя ничего кроме полуосвещенных, совершенно нам незнакомых улиц не видно. Мрачный шофер молчит по профессии, мы молчим от перенапряжения и неизвестности. И вот где-то на полпути наши внутренние органы (особенно мои) стали запоздало, но бурно реагировать на избытки красного вина, которое мы уничтожали за праздничным столом у Рекса (естественная реакция, когда пьешь фактически без закуски). Пришел момент, когда сил терпеть больше не было и мы стали словами, жестами, мимикой просить нашего чернокожего водилу как – то помочь нам в этой ситуации. Он согласно кивал головой, улыбался, но машину в темном переулке не останавливал. А когда мы стали показывать ему те части нашего многострадального тела, где могут произойти необратимые процессы, он вроде бы понял проблему, радостно закивал головой и прибавил газу. Но понял – то он нас по - своему! Через десяток минут мы оказались на ярко освещенной улице, где вдоль тротуара стояли кучками очаровательные, яркие создания, по одежде и поведению очень напоминающие «спецконтингент», базирующийся у нас вдоль Ленинградского шоссе по дороге в аэропорт Шереметьево. Благородный жест нашего шафера был предельно ясен – идите, мол, выбирайте, я подожду. Какой там «выбирайте», если еле сидим, каждую секунду салон его «Мерседеса» может быть осквернен, а из наших глаз вместе с горючей слезой вот-вот потекут переработанные организмом излишки вина. И вот когда наши мучения достигли апогея, он, наконец-то, понял, что ему от нас надо. Остановка у ближайшего ночного кафе, наш стремительный марш-бросок на глазах у изумленной публики в известное заведение (кстати, не у кого не спрашивали, нужда подсказала, куда бежать) и далее уже спокойное продолжение маршрута. И буквально через пару минут после этого трагического инцидента хозяин «Мередеса» высадил нас у подъезда нашего дома, где мы с Геной попали в объятья наших обеспокоенных коллег.

Так славно закончился наш визит в типичное лондонское семейство. Кстати, с большим трудом где-то к концу нашей встречи мы, наконец-то, разобрались, на каком поприще Рекс зарабатывает деньги на хлеб насущный. В переводе на наши мерки он – инспектор районного отдела народного образования. Да! До миллионера ему далековато. Линн – сотрудница какой-то парфюмерной фирмы.

Так началось мое знакомство с этим симпатичной английской парой, которое длится вот уже более десятка лет. Почти каждый год, где-то в апреле, ко Дню космонавтики Рекс приезжает с компанией таких же любителей автографов в Звездный городок, прорывается на всяческие массовые мероприятия, подходит к накануне слетавшему космонавту и молча протягивает ему для подписи очередную книгу. В Звездном его знают и уважают как большого знатока российской космонавтики. Накануне его отъезда в Лондон я приезжаю за ним и везу к себе домой. А там – жена, дети, внуки собираются вокруг накрытого праздничного стола в ожидании почетного гостя. Широкое застолье, тосты, фотографирование, обсуждение (половина нашего семейства хорошо говорит по-английски) результатов его очередного приезда, взаимные клятвы относительно будущих встреч, включая и в Лондоне. Однако пока дальше заверений дело не пошло и все наши ежегодные встречи происходят у меня дома. Когда я начинаю говорить на эту тему (мол, вышли приглашение) мой гость делает вид, что он ничего по - русски не понимает. Пару лет назад вместе с Рексом приезжала и Линн. Я им показал Москву, после чего мы им устроили хороший прием у нас на даче. Как правило, при расставании мы дарим Рексу какие-нибудь сувенирчики. Чаще всего эта все та же «рашен водка» в красивой упаковке. Финал таких встреч практически одинаков – я лично отвожу «тепленького», умиротворенного Рекса в Шереметьево и сопровождаю его вплоть до посадки в самолет. По дороге, если надо, делаем остановку для выполнения операции «Мальчики – налево…». В общем, здесь в Москве максимально учитываю опыт моего, пока единственного визита в Лондон с учетом, естественно, уже нашего российского менталитета.

С годами круг интересов Рекса в космической области постепенно расширялся. У меня на книжной полке стоит пара красочных, изданных в Англии солидных книг по космосу (российскому!) с дарственной надписью автора – моего друга Рекса. Как-то привез и подарил мне толстенную и дорогущую, изданную в Америке книгу «Who is who in space”, где Рекс – единственный автор всего того, что написано про советских и российских космонавтов. Вот уже много лет я получаю от него каждый месяц экземпляр красиво оформленного журнала «Spaceflight» (к сожалению, на английском), среди издателей которого и Рекс Халл. В одном из номеров этого журнала были опубликованы даже мои воспоминания. Как правило, в разделе «Хроника» журнала обязательно есть что-то и про Рекса. Была как-то фотография, где он стоит в помещении с раскрытым зонтом. Это Рекс искал спонсоров для ремонта своего офиса. А в одном из номеров было фото, на котором принц Чарльз вручает ему какую-то награду. И это закономерно, ибо теперь Рекс Халл – президент Британского межпланетного общества (что-то подобное нашей Федерации космонавтики), продолжая оставаться при этом «ходячей энциклопедией» российской космонавтики.

И главное, это все тот же веселый, добродушный, симпатичный, улыбающийся бородатый человек с толстенным англо-русским словарем подмышкой, но …. с английским менталитетом.

К великому сожалению, 31 мая 2010 года Рекс Налл после тяжелой болезни ушел из жизни. Пусть земля ему будет пухом!

Вот так я, уже отойдя от непосредственно космической деятельности, занимался пропагандой за рубежом отечественных достижений в космосе.

Э. Буйновский.  

*   *   *

         ПРЕЗЕНТАЦИЯ ШАМПАНСКОГО В ИСТОРИЧЕСКОМ МУЗЕЕ

Давно замечено, что у каждого человека есть своя, «магическая» цифра. Цифра, которая может быть связана с какими-то повторяющимися событиями, цифра – синоним хорошего или плохого, цифра – «носитель зла» или «предвестник добра». Кто как смотрит на эту «свою» цифру.

В какой-то момент моего жизненного пути у меня тоже появилась такая цифра.

Когда – то, давно - давно, как говорится «на заре туманной юности» я сделал попытку прорваться в число первых космонавтов – героев нашей планеты. В силу обстоятельств, по причинам, от меня не зависящим, попытка оказалась неудачной. Силы были не равные. Я – один, причем сзади меня подпирают и жарко дышат в затылок тысячи таких же жаждущих. Против меня – громада врачей, которые сами – то толком не знали по тем временам, что же со мной делать, но отчислить меня они страстно хотели. Пришло время и я сдался. К великой радости врачей заявил, что уже не хочу быть героем, отпустите меня к маме. Отпустили.

14 декабря 1964 года последний раз прохожу через проходную Звездного городка (по времени – тоже где-то в районе 14 час). Понуро бреду к себе на холостяцкую квартиру. Мысли – хуже некуда: в герои не прорвался, страсть, как не хочется возвращаться на старую работу, а надо, предвижу молчаливые грусть и сострадания в глаза родных и близких, сочувствие, иногда даже искреннее моих бывших, а теперь - и будущих коллег по работе. Да! Печальной датой оказался для меня день 14 декабря. Но еще не вечер.

Вот с такими грустными мыслями вхожу в подъезд своего дома в тогдашнем Звездном городке. Встречаю на лестничной площадке своего уже бывшего коллегу по отряду. Пару стандартных слов поддержки и неожиданное с его стороны предложение (наверное, как благодарность за уменьшение на одного конкурента количества кандидатов на очередной космический полет): «Хочешь, познакомлю с симпатичной девушкой?» «Давай» – вяло согласился я. Здесь же, не отходя, как говорится от кассы, процесс знакомства состоялся. Правда, к небольшому огорчению соседа, девушку я эту знал и ранее и даже чуток ей симпатизировал. Ну откуда она знала, кто ей подсказал, что именно в этот день она должна быть в подъезде моего дома! Думаю, это дело рук чиновника из «небесной канцелярии», курирующего цифру «14». И вдруг меня осенило: а ни жениться ли мне на этой милой девушке! Должен же я за время пребывания в Звездном свершить хотя бы какой-нибудь героический поступок! А если учесть, что парню почти 30 лет и он ни разу не был женат, то такое мое решение – действительно подвиг. И первые, кто его обязательно достойно оценят, это, конечно же, будут мои родители. Вот такие и им подобные мысли будоражили в моем опечаленном мозгу в тот, такой хлопотной для меня день.

Сказано – сделано. Традиционное ухаживания, выяснения взаимных позиций и пожеланий, хождение в рестораны и музей, знакомство с родителями, кратковременные вздохи-ахи на пеньках в зимнем чкаловском лесу – все это до боли тривиально и человечеству знакомо. А вот то, что мы оформили свои бурно развивающиеся отношения и расписались во Дворце бракосочетания на Грибоедова 14 апреля 1965 года в 14час 15 мин – вот это уже символично! Пожалуй, с этого момента я стал внимательно присматриваться и прислушиваться к цифре, которая в течение суток стала для меня одновременно и печальной, и счастливой. Бывает и такое! Но все же, для того, чтобы цифра «14» стала для меня окончательно «моей» - потребовались годы и десятилетия.

…Среди тысяч структур с мудреными «импортными» названиями, которые, как грибы после дождя, полезли в Москве в пост – коммунистическом пространстве, была организация, которая поставила конечной целью своего существования – оснастить каждый этаж, каждую комнату нашего здания на Смоленской - Сенной площади своими кондиционерами. Задача благородная, но труднореализуемая, ибо других жаждущих разместить свою продукцию в этом здании оказалось предостаточно. Рынок он и есть рынок. Несколько лет назад какой-то умник подсказал менеджерам этой организации, что эту «хрустальную» свою мечту они могут запросто осуществить, если подключат к этому меня, человека, ну никакого отношения не имеющего к этим проблемам, да и представление о кондиционере у которого ограничивалось умением пользоваться простейшим вентилятором. Но они об этом не знали и упорно пытались прорваться в число наших смежных организаций. Хотя поначалу я им пытался деликатно разъяснить, что кондиционеры, даже самые что ни на есть модерновые, ну никак не вписываются в структуру информационной системы для наших дипломатов, в создании которой я принимал самое непосредственное участие. Они с жаром пытались доказать мне обратное. И тем ни менее, я с умным видом давал их менеджерам какие-то советы и рекомендации, добросовестно пытался свести их с людьми, которые в министерстве действительно имеют к этому отношение и доказывал своему начальству, что без этих самых кондиционеров вся наша работа может быть сведена к «нулю». Результатов - никаких. А уж как ребята старались! То на Новый год мне Дед Мороз настенный календарь с символикой этой организации подарит, то приглашение на юбилейный вечер получаю, то куратором от них приезжает молодое очаровательнейшее создание женского пола (думаю, как последний, решающий аргумент). А я все с умным видом продолжаю давать туманные, расплывчатые советы и рекомендации. И только.

Как-то от моих так и не состоявшихся смежников приходит лично мне (еще одна попытка?) приглашение на презентацию французских шампанских вин. Кондишены и французское шампанское – какая связь? Вначале насторожился – нет ли подвоха, но потом приглашение принял. Скажу откровенно – для меня, чиновника средней руки, зарплата которого не на много выше установленной по стране МРОТ, приглашение на мероприятие, постоянными посетителями которого являются такие выдающиеся личности нашей современности, как вундеркинд Ксения Собчак или стилист (парикмахер) Сергей Зверев, событие не ординарное. Если честно, мне доставило большое удовольствие дома или на работе эдак небрежно: «Вот иду завтра в Исторический музей (недоумение – в будни, вечером, в Исторический?)…. на презентацию французского шампанского» (открытая зависть – французское вино и за бесплатно?).

И вот я, весь небрежно-красивый, вечером после работы двинулся в сторону Красной площади, где меня должен был ждать симпатичный парнишка Дима, последняя надежда моей кондиционерной фирмы. Заходим. Регистрируемся. Распорядители спрашивают, в какую группу нас записать – «Изготовитель» или «Поставщик». По повестке дня у нас с Димой в головах одна лишь известная нам формула «Советское шампанское. Полусладкое. 0,75», наши рассуждения о возможности использования принципов кондиционирования воздуха для ускорения брожения вина администрацией почему-то не были восприняты. В общем, начиная с нас, при регистрации участников была введена новая графа – «Потребитель». Получив блок красивых проспектов и шариковую ручку цвета Донского игристого, а также зачем-то бросив в большую хрустальную вазу свои визитки, мы приступили к выполнению своей миссии.

Вообще–то старинное здание Исторического музея на Красной площади не очень-то приспособлено для массового, компактного распития горячительных напитков. Столики с продукцией французских фирм были разбросаны везде – в фойе, в проходах, на лестничных переходах, в каких-то закутках. При этом столики с закусками в виде очень миниатюрных бутербродиков располагались как-то в стороне от шампанского. И где-то между этими двумя местами будущих активных действий отдельно пристроились пластмассовые тарелочки, вилочки и ножички. И совсем уж в стороне был установлен красочный стенд с разнообразными заморскими фруктами. Кстати, наблюдали такую миниатюрку: некая солидная дама, видно постоянная посетительница таких мероприятий, решила начать сразу с закусок – растолкав коллег, открыла дамскую сумочку внушительных размеров и стала укладывать туда экзотические продукты. Взяла, так сказать, «сухим пайком».

Располагая объекты презентации в различных точках, организаторы, наверное, руководствовались мудрым правилом: уж ежели бесплатно, то хоть пусть народ побегает по переходам и лестничным пролетам да поработает локтями. И еще один хитрый «ход» организаторов, на который никто сначала и не обратил внимания. Это проспекты, которые мы получили при входе. Красивая папочка с яркими рекламками различных фирм и продукции, да пара – тройка календариков и блокнотиков. Размеры буклета таковы, что в карман не спрячешь, выбросить или куда-то незаметно положить – жалко. Вот и получается, что когда пришло время активных действий, в твоем распоряжении только одна «боевая» рука (вторая – с буклетом), которой ты должен и бокал держать и закусочку прихватить. Задача, как показала практика, не из легких! Забегая вперед скажу – все эти хитрые «трюки» организаторов удались им на славу!

Ну, и чтобы завершить описание поля боя будущего сражения, еще пару деталей. Посередине всего этого великолепия на небольшом пьедестале сооружена традиционная для таких мероприятий пирамида, в основании которой – квадрат из десятков фужеров, вершина – один фужер. В кульминационный момент презентации шампанское льется в верхний фужер, далее переливается в четыре нижних, по заполнении их – в следующий уровень и так далее, пока не будут заполнены емкости самого нижнего уровня. Зрелище впечатляющее, особенно при красочной подсветке. Но и очень утомительное для тех, кто ждет финала и команды на захват фужеров, полностью наполненных искрящимся напитком.

И еще. В двух-трех местах стоят, особо не привлекая к себе внимания, огромные хрустальные ладьи, доверху наполненные красной икрой. Когда мы с Димой обнаружили это великолепие, то однозначно решили, что это – муляж. Ну, не может быть (бери – не хочу!) столько настоящей икры! Кстати, так думали, наверное, все участники этого спектакля, ибо достаточно долго ладьи оставались не тронутыми.

Теперь уже как специалист разъясняю, что такое презентация или дегустация винной продукции в сложной обстановке Исторического музея.

Не имея достаточного опыта по посещению таких мероприятий и не желая попасть впросак, мы сначала, захватив по бокалу, потолкались среди таких же страждущих, последили за их действиями, послушали, что они говорят. Время тренировки и адаптации сократили до минимума и – в бой! Подходишь этак небрежно к столику, над которым реклама какой-то французской фирмы, ставишь емкость но стол (оказывается, шампанское не разливается навесу) и профессиональным тоном: «Брют розовый!» (это все, что мы успели подслушать). Ответ, как на пароль,: розового нет. Делаешь недовольную физиономию и идешь к продукции другой фирмы. Пароль. Ответ: Да! Наблюдаешь, как менеджер изящно заполняет твой бокал. Мысленно ты – ему, как у нас принято в таких случаях: «Лей – лей, пока пена не осядет». Он тебя не слышит, возвращает тебе твою тару, полную шипящей пены. Ты ему тоже изящно, но в слух: «Спасибо!». Не отходя, со знанием дела нюхаешь эту пену, пробуешь кончиком языка, охаешь – ахаешь, хвалишь продукцию этой фирмы. Затем отходишь на пару шагов в сторону, залпом выпиваешь жалкие остатки этого самого брюта и направляешься к следующему столу. Далее процесс повторяется. В районе пятого – шестого столов мы, набравшись опыта и чувствуя себя уже завсегдатаями таких мероприятий, молча расталкивали коллег, ставили на стол фужер, забирали его, наполненного все той же пеной (а брют ли это?), не морщась и не цокая языком, выпивали и целенаправленно шли дальше. Где-то в районе десятой фирмы возникла потребность закусить, что вполне естественно.

Вот тут-то и стали проявляться коварные замыслы администрации. Правда, пока мы обходились. Я держал в одной руке проспекты, в другой – два бокала, а Дима (он помоложе) носился по музею в поисках пластмассовых тарелочек, вилочек, ножичков. А с каждой минутой народу все больше и больше. К столикам прорываешься с трудом и уже не по принципу – брют ли это?, а где народу поменьше. Участники презентации, надышавшись французского аромата, становятся все агрессивнее, пытаются у тебя из-под носа увести бутерброд или вилку и, что самое обидное, целятся на твой фужер, который очень скоро становится уже дефицитным объектом. Вот так в борьбе, чередуя маленькие победы и поражения, мы дегустировали вина старинных французских фирм. Скажу откровенно, особой разницы я не заметил. Все они, в моем представлении, брют. Дима вначале со мной спорил, но потом согласился.

Где-то в районе четырнадцатой фирмы наш маршрут проходил мимо одной из ладей с муляжной, по нашим представлениям, икрой. Обостренным уже к этому моменту нюхом мы вдруг одновременно почувствовали, что икра – то настоящая!!! Дальнейшие наши действия были четкими, целенаправленными и не привлекающими внимания окружающих. Я остался сторожить ладью (небрежно так ходил вокруг и делал вид, что эта икра мне сто лет не нужна), в традиционной уже позе: в одной руке – буклеты (что б им!), в другой – два фужера. А Дима помчался за тарой для икры. Минут через 10 прибегает, держа в руках две миниатюрные мисочки для супа. Инструмента, чем черпать икру, не нашел. Ну, да ладно. Обойдемся тем, что есть – пластмассовыми ножами. Молча приступаем к наполнению мисочек. Пока в небольшом окружении таких же энтузиастов, число которых, кстати, росло ежесекундно в геометрической прогрессии.

Никто не пробовал перекладывать свежую красную икру из одной тары в другую с помощью такого несовершенного инструмента, как маленький ножечек из пластмассы? Поверьте мне, это трудно. А если ты должен еще при этом и уберечь фужер и жалко потерять красивые проспекты - а это уже очень трудно. Дима попытался просто черпать икру миской, но я намекнул ему, что это не этично. В общем, где-то с огромным трудом наполнив свои мисочки, мы, пятясь задом, выбрались из толпы любителей бесплатной свежей красной икры.

И вот представьте теперь картину. Я стою среди уже почти орущей толпы (мы «дегустируемся» уже часа два) в выходном двубортном костюме, в одной руке – пустой бокал, в другой – мисочка почти полная икры, в зубах – проспект. Верный друг Дима побежал искать орудия для уничтожения завоеванного богатства. Проходящие мимо коллеги не спускают глаз с моих трофеев: кто – с завистью, кто – с осуждением, кто – с жадностью, а кто-то – и с тем, и другим, и третьим одновременно. Попыток отобрать, слава богу, не было. На четкий, короткий вопрос жаждущих «Где?» я глазами, полными слез и отчаяния, показывал в направлении, где любители икры завершали бой за обладание последних икринок. И тут во мне взыгралась моя бывшая комсомольско – партийная совесть, мне стало страшно стыдно за мой поступок: у меня икра есть, а мои товарищи по борьбе остались без оной. Позор! Но делиться завоеванным как-то не хотелось. Уже стали сказываться рыночные отношения. Оттесненный толпой куда – то между женским туалетом и машиной, на которой ездил Сталин (реквизит музея), я решил срочно избавиться от позорящего меня продукта (где же Дима?!). Фужер – в карман, буклет зажат между коленками и двумя руками (наконец – то!) с помощью все того же ножечка я стал жадно уничтожать ненавистную икру. В антисанитарных условиях! С последним взмахом ножечка я почти в слух произнес: «Что бы я еще когда – нибудь ел эту самую…» И в этот момент появился Дима. Оказывается, что он ждал, пока какая-то пара съела свою икру и отдала нам ложки. Поздно. Миски – побоку, ненавистный буклет традиционно в одну руку, фужер – в другую и мы сделали еще пару заходов по неохваченным нами фирмам.

Пришло время и я засобирался домой. Правда, в это время кто-то притащил вазу с нашими визитками – начался розыгрыш лотереи. Наблюдали уже без энтузиазма. Тем более, я вспомнил, что за всю свою долгую жизнь я единожды только выиграл в лотерею бутылку шампанского. Это было в середине прошлого века в Центральном Доме Советской Армии, где я оказался победителем в коллективном народном танце «Падеграс». А здесь призы были в общем-то ничего! Кто-то выиграл даже современный музыкальный центр. Но азарт уже прошел, я дал Диме «добро» на то, чтобы он взял мой выигрыш, если таковой будет. И через очень «подогретую» толпу двинулся в гардероб. Даю номерок и вдруг сзади наваливается на меня Дима и взволнованно: «Пошли наверх! Вы выиграли!» Чуть ошарашенный я помчался через все ту же толпу к месту, где проходил лотерейный процесс, думая по дороге «Что же я выиграл? Музцентр? (сложновато тащить в метро). Может какой-либо мини - кондиционер? (где я его дома поставлю)».

Организаторы лотереи мне: «Докажите, что это вы и что визитка ваша». Я с надменно – обиженным лицом хотел повернуться и уйти, но Дима не пустил. И вдруг объявляют на весь Исторический музей: моя визитка выиграла…. золотые женские часы! Аплодисменты, поздравления, интервью, комментарии. Со мной небольшой шок. Организаторы опять мне: «Если хотите поменять на мужские, вот адрес магазина, где это можно сделать». Но я уже пришел в себя. Твердой, вспотевшей рукой взял красивый футлярчик, пожал руку главному организатору и на большой скорости ринулся к выходу. А вдруг передумают или выявится какая – нибудь ошибка. Зачем рисковать! В метро, немея от счастья, незаметно пару раз вынимал футлярчик и убеждался, что в нем действительно золотые часики.

По дороге к дому обдумывал неожиданно сложившуюся ситуацию. Конечно же часы дарю жене со словами: «Вот мол, отрывал от скудной своей заначки по рублику, часа три стоял в очереди в магазине, устал, как собака». Думаю, реакция со стороны жены должна быть адекватной. Захожу. Действую, как задумал. Все – как по плану: восторг, объятия, поцелуи, шампанское (опять!?). В общем - праздник!

Повод – более чем убедительный. Ведь все это происходило где-то в девять вечера 14 (!) декабря 2004 года! Ровно через 40 лет (и даже по часам совпало!) после того, как в подъезде дома в Чкаловской мы с женой (или я один?) решили пожениться. Так что золотые часики оказались очень кстати. И теперь, когда мою жену спрашивают «Откуда у тебя на руке такая красота?» я, опережая ее, начинаю подробно излагать все то, что вы только что прочитали.

На следующий день вездесущие корреспонденты «Московского комсомольца» подробно расписали вчерашнее мероприятие. Оказывается, чуть ли ни все стариннейшие французские фирмы представили на суд общественности (и нам с Димой тоже) образцы своих уникальнейших коллекций старинных шампанских вин. И все это на высоком уровне. Участниками этого знаменательного события были многие известные личности, солидные изготовители и поставщики. Было много профессиональных встреч и бесед, обменов мнениями, установлены хорошие, прочные контакты, заключены долгосрочные договора. Странно! Когда же это они все успели и почему все это прошло как-то мимо нас с Димой. А для заполнения пирамиды из пустых фужеров было, оказывается, израсходовано шесть бутылок дорогущего французского шампанского. Я так понимаю, что корреспонденты принимали активное участие в демонтаже этой «шипящей» пирамиды.

Да, кстати! А наше здание так до сегодняшнего дня и напичкано старыми - престарыми, сломанными – переломанными кондиционерами.

А время бежит неумолимо! На горизонте – очередная цифра «14». И тоже в почти юбилейном ореоле – 40 лет назад мы с молодой супругой переступили порог Дворца бракосочетания на Грибоедова. Начинаю готовиться к этому событию. Не теряю надежды, что найдется в Москве фирма, которая мечтает о том, как она будет менять в нашем здании, ну например, лифты. По инерции ее менеджеры выйдут на меня, и, конечно же, я не смогу отказать им в помощи. А там, глядишь, какая – нибудь презентация или дегустация под девизом «Вина с виноградников Подмосковья». А лотерея – обязательный атрибут такого мероприятия. А главными призами этой лотереи возможно будут, например, БМВ, АУДИ или СААБ, а то может даже и престижный ВАЗ-21093. Новые визитные карточки я на всякий случай уже заказал. И все чаще мне снится такой сон: я на презентации… начинается лотерея…. я ухожу в гардероб… за мной бегут… меня возвращают… я выиграл…

В сны надо верить!

Э. Буйновский. 2015 год. 

К списку материалов